Почему мы хотим иметь отношения, но всё реже говорим о любви? Мнение психоаналитика

Почему мы вообще задаемся вопросом об отношениях?

Человечество на протяжении всей своей истории регламентирует отношения: одни пары — это хорошо, а вот другие — плохо. Брак — это правильно, без брака — неправильно, эта разница в возрасте и социальном положении — нормальная, а вот эта уже нет, и так далее. Причем в разных уголках земли регламенты отличаются.

Религиозные предписания, ритуалы, поговорки появляются вокруг вопросов, на которые человечество не может найти успокаивающего ответа. Это вызывает ужас, который хочется чем-то заговорить. Человеческие заговоры — это и есть религия, мифы и ритуалы, которые являются искусственной символической конструкцией, призванной проинструктировать людей, как следует с этими вопросами обходиться. Таких фундаментальных вопросов не очень много: рождение и смерть, сексуальность и любовь. Вспомните, сколько ритуалов вращается именно вокруг них.

У других существ есть инстинктивные программы, которые прописывают поведение женской и мужской особи в определенный сезон. У человека такой программы нет, вместо нее — дыра, поэтому фундаментальные вопросы возвращаются снова и снова. И ответы на них соответствуют духу конкретной эпохи.

Мы не знаем, как и с кем строить отношения, как быть с одиночеством, что делать с кипящей внутри энергией, которую называют сексуальным желанием. Эту фундаментальную дыру, вопрос, требующий ответа, французский психоаналитик Жак Лакан сформулировал как «сексуальных отношений не существует». Драма отсутствия однозначной формулы, как правильно строить отношения, и порождает непрекращающиеся поиски, провалы и новые поиски.

Детские решения

Первые ответы на «фундаментально дырявые» вопросы приходят в детстве. Они формируются из того, чем окружен ребенок и какую позицию относительно этого окружения занимает. Имеют значение отношения в его семье и то, что говорят в семье об отношениях в принципе. Важно, какой культурой пропитывается ребенок, в том числе какие сказки он слушает и какие мультфильмы смотрит.

Каждый как-то располагает себя по отношению к тому, что творится вокруг него. Почему я повторила это дважды?

Потому, что для психоаналитической работы крайне важны метки субъективных выборов. Ребенок — это не необработанный коктейль из ингредиентов мамы, папы и других значимых фигур. Каждый ребенок что-то принимает «внутрь», а что-то отторгает — и это его выбор.

Если одна девочка поверит в диснеевского принца и будет ждать его появления, то другая не обратит внимания на такую модель отношений и выберет что-то иное. То же самое можно сказать о прагматичных нравоучениях взрослых — первые ТЗ на будущего «партнера» можно получить уже в детстве, но принять их или отвергнуть, зависит от конкретного ребенка.

Детские мифы об отношениях трансформируются по мере взросления. Человек динамичен, и то, чего мы ждем от отношений в пять лет, отличается от ожиданий в 15, 30 и 50. Меняющиеся ожидания вполне естественны и даже желательны.

В психоаналитической практике я сталкивалась со случаями, когда идеалистические представления со временем особенно не трансформировались. Представьте себе 40-летнего человека, у которого ожидания 10-летнего ребенка. Такая ситуация может иметь довольно печальные последствия для самого человека, если с ней не работать.

Для примера возьмем девочку, она с малых лет ждет идеального принца, который будет носить ее на руках. Потом она взрослеет, в реальности сталкивается с тем, что у «принцев» может быть депрессия, сложности на работе, они могут уставать, быть агрессивными и так далее. То есть оказывается, что они не такие уж идеальные. А некоторые не то что не носят ее на руках, а еще хотят, чтобы расходы они делили пополам. Все эти отношения не соответствуют ее представлениям, где она возлюбленная идеального принца, и потому каждый раз она их прерывает. При этом она очень хочет отношений, но поскольку ее миф бесконечно далек от реальности, а отклонения от него становятся субъективно крайне болезненными — отношения не получают развития раз за разом. Может пройти много лет, а подходящего «партнера» так и не найдется.

В таких случаях в психоанализе будет проводиться работа над мифами об отношениях: откуда они взялись, почему человек в них поверил, во что именно он здесь поверил. Постепенно, встреча за встречей, почва этого мифа будет перерабатываться, разбираться на составляющие, и со временем человеку может быть уже не так страшно от него отклониться. Особенно сложной работа будет в тех случаях, если у той же девочки был идеальный (по ее представлениям) отец. Во взрослом возрасте она может ожидать от «партнера», что он будет таким же или лучше. Здесь психоаналитическая работа начнется с более детального прояснения фигуры отца.

Психоаналитик всегда держит в уме, что у всего происходящего в жизни человека есть другая сцена — его бессознательное. Важно вытащить на поверхность весь тот театр, который разворачивается в бессознательном, поскольку это может питать топливом болезненные ситуации в настоящем.

В каком-то смысле можно сказать, что человек страдает от незнания. В нашем реальном настоящем проигрывается нечто, о чем мы не знаем.

Психоанализ довольно аскетичен в вопросах техник, всё, что у нас есть, — это точно заданные вопросы и свободные ассоциации человека в ответ на них. Такая техника позволяет психоаналитику не быть авторитарным в своих интерпретациях, как можно меньше привносить в анализ себя, что помогает найти подходящее для конкретного человека решение.

Задача психоаналитика — задавать такие вопросы, которые помогут прояснить позицию человека в отношениях, узнать, на какое место он ставит себя по отношению к миру, далее — очертить его симптом, его способ получать удовольствие, в том числе тайное.

Некоторые вопросы можно задать себе самостоятельно, это поможет начать исследование и проследить эволюцию собственных ожиданий и представлений об отношениях, которые могут быть живы в настоящем и влиять на выбор «партнера» и качество отношений. Важно при этом понимать, что самоанализ — не то же самое, что психоаналитическая работа, для которой нужен другой, который не находится в тех же координатах, что и вы. Что-то и вовсе может быть произнесено вскользь и не показаться вам значимым, хотя и является им, — это одна из психологических защит, которую самостоятельно сложно отследить.

Осторожно: боль!

Постепенно мы приобретаем реальный опыт отношений, и обычно он не совпадает с фантазиями. Сама разница между реальностью и фантазией может быть болезненна для человека настолько, что траектория его ожиданий радикально изменится. Как вариант — превратится в прагматичный и циничный подход, который позволяет занять менее уязвимую позицию.

Как в сказке или мультике — не бывает и быть не может. Даже если человек стремится любить, он входит в отношения с имеющимся багажом предыдущего опыта, фантазий и берет с собой свое бессознательное. Наивно будет ожидать идеального совпадения пазлов, когда встречаются люди с совершенно разным детством, бэкграундом и разными способами получать удовольствие.

В каком-то смысле можно сказать, что сложившиеся отношения — это согласие между двумя детствами. И оно не существует изначально и не достигается исключительно поглаживаниями — в отношениях нужно научиться выстраивать диалог и сонастраиваться.

Помимо болезненного несовпадения ожиданий и реальности, люди сталкиваются с действительно травматичными ситуациями, такими как физическое или сексуальное насилие. Чтобы хоть как-то залечить раны и не допустить повторения похожего, человек может забаррикадироваться за списком требований, что дает ему хоть какую-то власть над болезненным опытом.

Во всех упомянутых случаях вместо человека начинает говорить его травматичный опыт — и говорит до тех пор, пока не удастся его переработать и переизобрести.

Травматичный опыт невозможно стереть, но сам факт того, что он не отрицается, делает его пластилином в ваших руках, с которым можно иметь дело. Это основа для начала проработки, которая строится не на отрицании, не на попытке поскорее проскочить этот процесс, а с полным уважением к своей боли, с обеспечением ей пространства.

Опыт должен быть назван, проговорен, признан как факт того, что с вами случилось нечто ужасное. Жизнь несправедлива, ни с вами и ни с кем другим не должно было такого случиться. Но случилось. Можно пытаться переработать свой опыт самостоятельно, но работа будет идти эффективнее, если мы делимся им с безопасным другим, которым может быть терапевт.

Огромная часть работы — это выстраивание безопасных и доверительных отношений. Когда мы начинаем говорить о болезненном опыте, уже сам факт говорения снимает часть аффекта. Необходимо говорить об этом опыте и находить новые пути для его адаптации. Например, многие люди со временем, когда это становится возможным, начинают осмыслять свой опыт творчески: помогают другим, которые попали в похожие ситуации, пишут книгу или снимают кино.

Культура достижений

Если раньше представления об отношениях, семье и любви были продиктованы преимущественно религией и литературой, то с того момента, как «Бог умер» и по миру начали расползаться эффекты сексуальной революции, власть религиозных предписаний стала ослабевать. Модель отношений, основанная на идее семьи и релевантная определенной экономической реальности, прекратила работать. А когда старая модель не работает, появляются варианты, которые пытаются изобрести новые ответы на всё те же фундаментальные вопросы.

С 1950–1960-х годов по миру постепенно распространяется то, что мы сейчас называем глобальным капитализмом, и даже гиперкапитализмом. Эта культура учит рассуждать в терминах полезности и достижений. В ее рамках ожидания от отношений мутировали от фантазий о литературной любви до дискурса имения и обладания. Страны бывшего советского блока в силу исторических причин эта тенденция настигла чуть позже.

Культ пользы, выгоды, достижений и скорости — это нынешний культурный миф, влияющий и на сферу отношений. Люди всё реже ищут любви и всё чаще хотят «иметь» отношения. Это уже не попытка соответствовать детскому мифу, требованию мамы или папы, а следование требованию дискурса.

«Партнеры», которых хотят «иметь», становятся товаром, и вокруг них появляется соответствующий рынок: дейтинговые приложения, анкеты с характеристиками, быстрые свидания, курсы о том, как дейтиться с наибольшей пользой. Отношения как часть рынка — еще один фактор того, почему нынешние ожидания тяготеют к практичности и циничности. На «партнера» должно быть как можно меньше затрат, а от него должно быть как можно больше выгоды. Выгодное предложение! Минимум ред-флагов и побольше зелени! Зелени!

На рынке мы хотим приобретать качественные товары. Что такое качественный товар? Прописано в ТЗ. Всё, чему служит такой подход, — это чтобы бесконечная экстракция капитала не прекращалась даже в вашей постели. Не получаете удовольствия? Вот вам игрушки. Вы одиноки? Вот вам подписка на приложение и курс, покупайте, будет счастье. Выгорели и устали? Вот вам ретрит, покупайте, будет счастье.

Качество в отношениях купить не так просто, как хороший пылесос или машину. Если в примитивных обществах, согласно исследованиям антрополога Клода Леви-Стросса, женщина была предметом обмена, то теперь меняют всех, но по другим принципам.

Впрочем, изменения, которые мы наблюдаем последние 50–70 лет, не стоит прочитывать исключительно в негативном ключе. Всё-таки люди стали больше обеспокоены качеством жизни. Если раньше для женщины брак был вопросом экономического и социального выживания и все требования к мужчине сводились к «не пьет, не бьет, есть работа», то сейчас она не готова мириться со многим и может себе это позволить экономически и социально. Социальным подтверждением этого можно считать цепочки me too историй.

Как реакционизм, в ответ на это появляются новые сложности: движение инцелов, мужские общества с нарочитой маскулинностью, которые только подтверждают, что над культурой навис кризис мужественности. Заложники дискурса — не только женщины, но и мужчины, которым тоже предстоит переизобрести ответ на вопрос «Что значит быть мужчиной?».

При чем здесь психология

Общество онлайн-спектакля щедро раздает советы на тему «Как быть с отсутствием однозначного ответа на фундаментальный вопрос». Миф о «самодостаточной личности» отрицает базовое свойство человеческого желания — нехватку. Самодостаточной личности должно быть достаточно самой себя, ее «партнер» — это атрибут успешного образа, эдакий Кен для выхода на сцену общественного спектакля. А если личности самой себя недостаточно, на это тоже есть ответ — это зависимость!

Так популярные мифы отрицают уязвимость и возможность быть затронутым чем-либо. Эта благодатная почва для выращивания грибниц из ТЗ на «партнеров» — одна из многочисленных попыток создать воображаемый ответ на вопрос, который у людей зудит веками. Воображаемый, поскольку решение существует исключительно в плоскости «казаться кем-то» и только создает гримасу успеха. Кажимость никак не решает вопроса экзистенциального одиночества, а лишь усиливает его.

Удивительно, что прихожане этого мифа особо не задаются вопросом, почему самодостаточная личность так зависима от социального образа. Это яркий пример того, как использование психологических терминов без дополнительных уточнений искажает ожидания и представления об отношениях.

Между зависимостью и болезненностью в отношениях есть большая разница. Если вам дорог человек, если вы его любите — вы в нем нуждаетесь, привязываетесь и привыкаете. Логично, что вы будете зависеть от него. Вся полемика вокруг «зависимых» отношений — вопрос именно болезненности. В то время как зависимость — это неотъемлемая часть близости, открытости друг другу, узнавания другого и себя в этом опыте.

Раздутый словарь популярной психологии, термины которого используются искаженно, влияет на то, чего мы ожидаем от отношений и как пытаемся их строить. Думаю, ни для кого не секрет, что в повседневных конфликтах люди часто обращаются к этому словарю, не пытаясь самостоятельно сформулировать проблему: «ты меня газлайтишь», «это абьюз», «не уважаешь мои личные границы». Крайне часто то, что называется «абьюзом», является не им, а конфликтной ситуацией, где неприятно, что другой пытается сделать что-либо не так, как мне хочется, требует чего-то, на эмоциях может даже накричать.

Психоаналитик всегда будет задавать уточняющие вопросы, чтобы узнать, что конкретный человек называет якобы понятным словом. В психоаналитической работе мы всегда держим в голове, что обращение к терминологии популярной психологии — это попытка обратиться к научному дискурсу с непониманием, как строить отношения. Прояснять и работать необходимо с тем, что за этим стоит.

Человек силен не тогда, когда самодостаточен и яро отстаивает «личные границы», а когда честно признает свою нехватку, свою нужду и зависимость от того, кто ему дорог.

Почему «иметь» отношения не равно любить?

Когда мы говорим о любви, речь идет о том, чтобы «быть» любящим и «быть» любимым, — это было сформулировано еще Платоном в диалоге «Пир». Современная культура, пропитанная идеалами полезности и достижений, ставит целью не «быть», а «иметь». Довольно подробно эту разницу раскрыл Эрих Фромм. К его размышлениям я бы добавила, что не стоит противопоставлять одно и другое, это слишком похоже на черно-белый мир. «Быть» вполне себе может уживаться с «иметь» в широком смысле имения каких-либо благ или статуса, хотя культура постоянно пытается их развести как противоречащие друг другу выборы: либо душа, либо деньги.

Что значит «быть», в онлайн-курсах не рассказывают, а вот про «иметь» или «казаться» можно многое узнать. С «быть» приходится разбираться самостоятельно и обращаться к источникам, которые ставят всё больше и больше вопросов, а готовых ответов не дают. Это непривычно для современной культуры, которая учит вестись на готовый ответ как на морковку, скрывая, что такие ответы — пустышка, обманывающая человека и лишающая его возможности найти собственное решение, которое будет подходить именно ему и его «партнеру».

«Быть» — это путь из проб и ошибок, сюрпризов и экспериментов длиною в жизнь. Такая концепция не очень-то продается, когда одним из ключевых культурных идеалов является скорость.

Чтобы начать этот долгий путь и научиться любить — нужно признаться в своей нехватке, то есть признать: я не самодостаточен. Любить другого — значит быть открытым ему, нуждаться в нем и надеяться на ответ. Следуя за Платоном, психоаналитик Жак Лакан в семинаре «Перенос» чудом любви назвал то, когда мне, любящему, мой любимый отвечает любовью, то есть становится тоже любящим. Этот переворот, появление этого ответа он назвал метафорой любви.

Любовь — это то, что в другом физическом теле замечает субъекта и пытается с ним связаться. Пытается выстроить связь именно с этим субъектом, именно вашу связь, а не связь для-дискурса или для-мамы. Любовь делает другого уникальным для вас, что очень плохо вписывается в чек-листы, ТЗ или другие списки требований.

Конечно, такая связь возможна лишь при желании ее выстроить у всех участников отношений и требует изобретательности. Сложность в том, что в любви мы сталкиваемся с собственной нехваткой, что для современного человека может быть проблематичным, и с желанием другого, которое не было скроено по нашим меркам. Помимо этого, каждый приходит в отношения с собственным бессознательным, багажом опыта и ожиданий.

Если для человека в детстве «любить» означало терпеть друг друга до гроба, то важно понимать, что это выбор родителей, какой смысл вкладывать в «любить», но не ваш. Вы можете выбирать, как поступить в сегодняшней ситуации, в завтрашней и так далее, если знаете, что вами движет, когда вы делаете этот выбор.

Опыт любви — постоянный процесс совместных изобретений и находок, основанный на взаимной открытости инаковости другого и требующий мужества. Он не лишен агрессии и шероховатостей, а иногда бывает очень ухабист. Мы не приходим в отношения полностью проработанными, и это нормально. Изменения внутри каждого отдельного человека и в отношениях происходят по мере их развития. Особенно сильны те изменения, когда в конфликтных и кризисных моментах мы не выбираем протоптанную дорожку прошлого травматичного опыта, а создаем новые тропинки и пути. Чем чаще мы будем по ним ходить — тем привычнее они станут.

Суть в том, чтобы изобрести решение, которое будет работать в отношениях именно для этих конкретных людей, с учетом их специфики, их детства и способа получать удовольствие. Попытка подвести всё под какой-либо шаблон или алгоритм закупоривает возможность изобретения и лишает субъективности и вас, и «партнера».

Объясню, чего же я всю дорогу закавычиваю этого «партнера». Откровенно говоря, мне больше по душе слово «компаньон», оно не тащит за собой корпоративный флер и подсвечивает совместность. Делюсь, может быть, и вам оно приглянется!

Слепая вера в навязанный шаблон и попытка натянуть его, как пальто не по размеру, разрушает отношения. Нужно оговориться — именно слепая. Если вы решили, что вам нравится быть добытчиком, а вашей жене домохозяйкой — это не слепое следование требованию, а вполне себе решение для конкретной пары.

Как найти свое решение

Быстрые и готовые решения — то, к чему нас приучила современная культура. Именно они закупоривают потенциальную возможность собственной находки.

Единственное, что мне бы хотелось посоветовать, — это воздержаться от готовых и быстрых рецептов в области субъективно значимых выборов, коим является выбор компаньона в жизни. Оставьте эту область для совместных исследований и изобретений. Будьте открытыми другому и будьте чуткими к тому, взаимна ли эта открытость. Только взаимная открытость может привести к совместному творчеству и находкам, которые могут быть разными на протяжение жизни. Люди меняются, и на фундаментальные вопросы, с которых мы начали, можно отвечать по-разному на разных этапах жизни. Любовь не остается одной и той же, она меняется с течением времени даже в тех же отношениях.

В психоаналитической работе мы всегда нацелены на поиск собственных решений. Это может быть довольно долгий путь, состоящий из переосмыслений и новых попыток. Встреча за встречей, как от луковицы, отслаиваются разные части: идеалы мамы или папы, требования дискурса, идентификации, мешающие фантазии.

Задача такой работы — снимать каждый слой луковички — всё, что относится не к субъекту, не к его желанию и его выбору, а к идеям других людей, в которые субъект слишком сильно поверил. Также снимаются пальто разрушительных идентификаций с другими людьми: когда мы делаем что-то определенным образом, потому что так делал человек, который стал для нас идеалом.

Человек может раз за разом вступать и оставаться в опустошающих его отношениях, поскольку на сцене бессознательного раз за разом продолжает разыгрываться какой-то сценарий. Психоаналитическая работа позволяет прояснить этот сценарий, а также очертить способы страдания человека, его способ строить отношения с другими людьми, вычленить жанры и стили этих отношений. Постепенно очерчиваются паттерны, прослеживаются линии, откуда они идут, с чем они аффективно связаны.

Также мы ищем особенно нагруженные слова, которые в психоанализе называются означающими.

Это могут быть слова, которыми нас называли родители, учителя, другие значимые фигуры, или же они могут прийти из дискурса. Такие слова имеют большую власть в нашей жизни, они могут пришпиливать субъекта, задающегося вопросом «Кто я?», в точке, которая была придумана другими людьми исходя из их представлений, и мешать текущей жизни.

Слова — это чемоданы, в которые люди, как существа, обитающие преимущественно в дискурсе, вкладывают что-то свое. Содержимое можно пересобирать, и к изменениям может привести даже указание на экивок. Например, так порошковая «дорога» может смениться беговой «дорогой». «Уход» других людей может заиграть новыми красками, если подсветить «уход» за собой.

Отвечая на вопросы, разбирая на составляющие свои выборы, паттерны и представления, вы находите возможность пересобрать общую конструкцию своего страдания и симптома. Какие-то составляющие перестают быть нагруженными и теряют значимость. Появляются новые детали, новый опыт, новые выборы. Всё это позволяет пересобирать себя, свои представления как конструктор.

Суть в том, чтобы, убирая слой за слоем, оставить только то, что подходит именно вам. И примириться с тем, что есть реальность, что она может быть непредсказуемой и несправедливой, что есть другие люди и они иные, а от некоторых мы можем быть зависимы — и это нормально.

Деконструкция представлений — это лишь часть психоаналитической работы, поскольку от своего симптома каждый человек получает тайное удовольствие и бессознательно может вовсе не желать от него отказываться. В психоанализе это называется наслаждением. Когда наслаждения становится слишком много, появляется страдание. Его можно получать в том числе и от депрессии, можно наслаждаться провалами, чувством собственной ничтожности и неудачами. В психоаналитической работе всегда будет место выделению того, как субъект наслаждается, и если это наслаждение болезненно, будут искаться варианты его другой огранки.

Наслаждение касается иррациональной области и всегда будет присутствовать в нашей жизни, поэтому важно приспособить его таким образом, чтобы оно не было болезненным. Можно вспомнить уже упомянутый пример с «дорогой». Если есть возможность недеструктивной реализации своих влечений и наслаждения, в психике возникает меньше конфликтов и человек ощущает себя более удовлетворенным жизнью.

В некоторых случаях достаточно чуть сместить позицию по отношению к наболевшим вопросам, чтобы продвинуться дальше. В общем-то, можно сказать, что психоанализ подлечивает от личных и от дискурсивных болезней, за что лично я его и люблю.

Суть не в том, чтобы получить рецепт, а в том, чтобы научиться создавать рецепты самому, пусть иногда и подрабатывая сапером.