Черные священники на призрачной станции. Лучшие южнокорейские мистические хорроры последних лет
Изгоняем демонов, эксгумируем мертвецов и исследуем национальные травмы в хоррорах о сверхъестественной стороне Южной Кореи.
Корейские мистические хорроры вообще разнообразны, но режиссеры многих из них особенно любят замиксовать шаманские мотивы, буддийские верования, христианство и идею, что потусторонний мир не отделен от нашего, поэтому призраки и демоны обитают рядом с людьми. Южнокорейская мистика становится всё популярнее в мире, тесня в прокате даже японские ужастики. Один из самых известных постановщиков страны, посвятивший себя страшному жанру, — Чан Джэ-хён, его полнометражный дебют десятилетней давности «Черные священники» в этом году вышел в российский прокат. Кинокритик Андрей Волков начинает с него рассказ о самых жутких, экзистенциалистских и заставляющих задуматься южнокорейских хоррорах последнего времени.
«Черные священники» (2015), реж. Чан Джэ-хён
Идея «Черных священников» (и короткометражки «Двенадцатый дьякон», из которой вырос фильм) родилась из рядового события — режиссер встретил на улице служителя церкви. Тот, заметно волнуясь, кого-то ждал. Картина Чана Джэ-хёна повествует о католическом священнике отце Киме (Ким Юн-сок) и дьяконе Чое (Кан Дон-вон), которые заняты подготовкой ритуала изгнания демона из школьницы.
Согласно традиционным представлениям, в азиатских странах преобладает буддизм, однако Южная Корея является исключением. Проникнув в Корею в конце XVIII века, христианство довольно быстро вытеснило традиционные верования (буддизм, даосизм, шаманизм). Можно сказать, что произошло сращение христианства и традиционных восточных религий, так что постановщик «Черных священников», изображая отца Кима водящим дружбу с местным шаманом, ничего не выдумал, но запечатлел вполне реальное положение дел.
Чан Джэ-хён существенно переработал акт экзорцизма. В «Черных священниках» мало прочитать молитвы из литургической книги «Римский ритуал». Демон должен быть заключен в тело поросенка, которого священник обязан утопить. Этот мотив отсылает зрителя к известному евангельскому эпизоду, когда вошедшие в стадо свиней бесы, имя которым «легион», бросились со скалы в море.
В ленте Чан Джэ-хёна христианские традиции соседствуют с восточными верованиями. Помощник священника, тот самый двенадцатый дьякон, должен быть рожден в Год тигра, а сам ритуал нужно провести 15 июля, когда на Востоке отмечают День голодных духов.
В этот день невидимая завеса, разделяющая два мира, исчезает и призраки свободно разгуливают среди людей.
По ходу повествования, дьякон Чой проходит испытание веры, словно персонаж агиографической литературы. Он один из лучших учеников духовной семинарии, но с дисциплиной у него проблемы. Чой не желает подчиняться правилам, а потому постоянно пребывает в конфликте с администрацией учебного заведения. Причина его сложного поведения кроется как в молодой горячности Чоя, так и в давней психологической травме: в детстве он стал свидетелем нападения большого злобного пса на свою сестру.
Чтобы проиллюстрировать сложность предстоящего выбора, режиссер неоднократно показывает панорамы шумного города, прерывая основное повествование. При помощи этого визуального приема он говорит зрителю об ответственности церковного служения, от которой постоянно бежит неуверенный Чой. Подобно тому как полицейский защищает граждан от бандитов, служитель церкви отвечает за духовную безопасность.
В евангельской притче о добром пастыре и наемнике Иисус Христос при помощи аллегорий повествовал о различном отношении человека к другим людям. Наемник, завидев волка, бежит спасаться сам, потому что не чувствует своей ответственности. Добрый пастырь, напротив, готов пожертвовать жизнью, чтобы спасти тех, кто доверился ему.
Несмотря на жанр, постановщик уделяет основное экранное время не паранормальной активности, а взаимоотношениям Чоя и отца Кима. Они как бы образуют буддистскую пару учителя и ученика — или, если придерживаться христианства, старца и послушника.
Младший подчиняется наставнику не в силу должностных обязанностей, а потому, что признает того более мудрым и стремится достичь такого же духовного уровня.
На пути к духовному совершенству неизбежны дьявольские искушения. Дьякона Чоя преследуют видения злобного пса из прошлого. Пользуясь человеческими слабостями, демон пытается сокрушить его дух, заставить разочароваться в вере и церкви.
Чан Джэ-хён ориентировался на «Изгоняющего дьявола» Уильяма Фридкина, но с поправкой на местный колорит. Как и в ленте Фридкина, в «Черных священниках» сам ритуал занимает второстепенное место. Режиссер стремится донести до зрителя мысль о том, что демона можно одолеть, только победив страх. Лишь тот человек будет хорошим священником, который не боится сражаться за души своей паствы.
Ориентация режиссера на думающего зрителя, способного считать многочисленные религиозные аллюзии и оценить хорошую проработку характеров основных героев, принесла плоды — лента стала кассовым хитом в Южной Корее. Доброжелательный прием полнометражного дебюта помог постановщику продолжить работать в страшном жанре. В российский прокат лента вышла в этом году и тоже получила хорошие зрительские отзывы.
«Гипноз» (2021), реж. Чхве Джэ-хун
Чхве Джэ-хун начинал свой путь в качестве художника-постановщика, но прославился режиссурой исторического боевика «Мастер мечей». Следующая его работа «Гипноз» повествует о студенте До-хёне (Ли Дэвид), которого после сеанса психоанализа начинают преследовать странные видения.
Лента Джэ-хуна не оригинальна по своей концепции: при помощи психоанализа приоткрывали дверь в темное прошлое еще персонажи «Завороженного» Альфреда Хичкока. Можно также вспомнить «Гипнотизера» Масаюки Очиаи — жуткий триллер о монстрах, таящихся в глубинах подсознания. Временами узнаются мотивы «Приюта» Хуана Антонио Байоны и слышатся отголоски культовых «Коматозников» Джоэла Шумахера.
Такой набор отсылок мог бы свидетельствовать о неспособности постановщика сказать собственное слово в жанре психоаналитического хоррора, однако режиссер сознательно снимал в западном стиле, для чего потрудился подобрать актеров с европейскими чертами лиц. Национальный колорит в «Гипнозе» принесен в жертву собранному из мотивов западных лент повествованию, будто в попытках доказать, что на южнокорейском материале тоже можно снимать по европейским лекалам. Мистика здесь сведена к нескольким эффектным сценам видений, в которых постановщик использует как модные скримеры, так и классический саспенс.
Словно пытаясь опровергнуть пошлое предубеждение, что для белых все азиаты на одно лицо, Чхве Джэ-хун наделил главных персонажей яркими характерами, выделив индивидуальные черты.
Один из них — документалист-любитель, интересующийся проблемами памяти, другой — отчужденный студент, не помнящий своего детства и посещающий местного психолога Чо. Их общий друг — вспыльчивый боксер, чья бывшая девушка — звезда подросткового кино.
В отличие от многих азиатских хорроров, где сюжет порой скрыт за мистической завесой, в «Гипнозе» активно применяются детективные приемы. Используя тарантиновский монтаж, постановщик через флешбэки постепенно раскрывает карты. Чтобы сделать финал помощнее, режиссер постоянно подбрасывает зрителю ложные зацепки. Узнаваемые черты «Коматозников» и «Приюта» легко позволяют Чхве Джэ-хуну пустить зрителя по ложному следу, создав представление, что в «Гипнозе» всё будет происходить в похожем ключе.
«Всё дело — соус, как подать», — писал когда-то Шекспир. Не отличаясь большой оригинальностью в плане сюжета, картина Джэ-хуна оставляет приятное впечатление. Режиссер грамотно использовал элементы фильмов-предшественников для усиления собственной интриги. «Гипноз» вышел убедительным не только в целом, но и в частностях, которые непросто ухватить все при первом просмотре.
«Призрачная дверь» (2021), Щим Док-кын
«Призрачная дверь» — единственная режиссерская работа Щим Док-кына. Как и многие южнокорейские жутики, его картина в жанре сверхъестественного детектива включает элементы древних верований (шаманизм), показывая мир живых и мир мертвых.
Действие разворачивается внутри заброшенного отеля, в котором когда-то один из работников совершил массовое убийство. С тех пор здание населено призраками, многие из которых и не подозревают, что мертвы.
Есть судить по краткому синопсису, то «Призрачную дверь» легко обвинить в подражании «Шестому чувству». Но взаимоотношения живых и мертвых составляют одну из центральных тем всего азиатского хоррора. М. Найт Шьямалан просто адаптировал этот философский сюжет для западной аудитории.
Щим Док-кын снимал прежде всего для местного проката, поэтому западный зритель поймет не все сюжетные элементы.
До-джин (Ким Ган-у), сын необъяснимо погибшей шаманки, отправился в заброшенный отель в последний день года (по лунному календарю), когда, по поверью, открывается дверь между двумя мирами. Название ленты отсылает к этой легенде о мистической двери, воплощенной в конкретной двери в заброшенном здании, через которую могут пройти лишь живые.
«Призрачная дверь» поначалу может показаться бессвязным набором флешбэков: зрителю легко запутаться, где реальность, а где мертвецкое зазеркалье. План постановщика состоял в том, чтобы показать историю глазами главного героя До-джина. Для этого он активно пользуется приемами сюрреализма, запечатлевая заброшенный отель как некое пристанище душ, где одновременно наличны разные периоды прошлого, а давно произошедшие преступления повторяются по замкнутому кругу.
Ленте Щим Док-кына временами не хватает динамики и более плотной атмосферы, однако недостатки отчасти компенсируются небанальным режиссерским мышлением.
Это своеобразная интеллектуальная шарада, сюжет которой постепенно складывается как пазл. Что произойдет, если миры живых и мертвых сольются воедино? Время потеряет смысл — ведь по ту сторону жизни нет ни прошлого, ни настоящего. Потому призрачная дверь почти всегда наглухо закрыта, как бы души с той стороны ни умоляли дать им второй шанс.
«Призрачная станция» (2022), Чон Ён-ги
Нет, это не сиквел «Призрачной двери»! Чон Ён-ги дебютировал хорошим мистическим хоррором «Кукольник» еще в 2004 году, но в дальнейшем переключился на другие жанры. «Призрачная станция» ознаменовала возвращение режиссера к когда-то прославившему его материалу. Его второй хоррор сделан больше с оглядкой на западный кинематограф.
«Призрачная станция» повествует о репортере «желтого» интернет-издания На-енг (Ким Бо-ра), которая раскручивает историю о странных самоубийствах в метро. Постепенно она понимает, что в этом деле не обошлось без мистики.
Мировой кинематограф неоднократно эксплуатировал суеверия о метро, которое, скажем честно, и вне кино бывает жутковатым — кто был после полуночи на станции «Чертановская», не даст соврать.
Про гигантских тараканов-мутантов даже не будем сейчас вспоминать. Лучше посмотрите хорроры «Крысы» (1982) Роберта Клауза и «Крип» (2004) Кристофера Смита.
Чон Ён-ги внес свою лепту, сняв фильм о репортере интернет-издания, столкнувшегося с призраками в корейском метро. Персонаж молодой актрисы Ким Бо-ра вызывает большую симпатию. Ее наивно-удивленный вид, особенно в сценах с властолюбивой начальницей, показывает, что она сама не сознает, куда попала. Необходимость постоянной погони за «жареными» фактами пока не превратила ее в циничного репортера. Однако рано или поздно такая участь непременно ее постигнет.
За сценарий фильма Чон Ён-ги отвечал Хироси Такахаси, автор киноадаптации романа Кодзи Судзуки «Звонок». В конце XX века, удачно совпавшем с видеобумом, авторы японского культа открыли беспроигрышную формулу страха.
Таинственный артефакт, жуткий призрак ребенка, давящая мистическая атмосфера, ожидание скорой смерти и отчаянные попытки установить истину, пока не стало слишком поздно, — вот хитовые составляющие «Звонка». Зарекомендовавшую себя схему Такахаси с некоторыми модификациями перенес в корейский жутик. Здесь имеется как отложенное проклятие, так и одинокий колодец на пустыре — место упокоения новых призраков.
Чон Ён-ги, в отличие от Хидео Накаты, чуждо экзистенциальное измерение хоррора — по большей части он эксплуатирует жанровые шаблоны. Фильм мог бы стать корейским аналогом «Звонка», прояви режиссер больше визуального креатива и наполни картину деталями (характерами второстепенных героев, видениями, диалогами). Но единственный такой элемент — это сатирически изображенные будни желтого СМИ с гротескными образами жадных до денег руководителей.
«Призрачная станция» вышла старательной ученической работой, потенциал которой явно был больше итоговой реализации. Отказавшись от самобытности, постановщик предпочел работать на поле расхожих образов, знакомых всякому, кто видел хоть парочку азиатских хорроров. Но и на этом фронте Чон Ён-ги не добился особых успехов — в фильме лишь изредка чувствуется уверенная рука создателя «Кукольника».
«Проклятие „Зов могилы“» (2024), реж. Чан Джэ-хён
«Черные священники», возможно, и не вышли бы в российский прокат в этом году, если бы во всем мире не прогремел хоррор Чан Джэ-хёна «Проклятие „Зов могилы“». Новая лента корейского мастера повествует о проклятии, постигшем богатую семью. Чтобы разобраться с тревожащими живых духами, глава семьи нанимает шаманов и геоманта (этот персонаж отвечает за ритуал захоронения мертвых). Лента удостоилась хвалебных отзывов критиков и собрала внушительную сумму в мировом прокате.
Джэ-хён продемонстрировал блестящее владение саспенсом, сняв многослойный фильм с отсылками как к корейскому шаманизму и восточной философии, так и к политической ситуации на полуострове времен Второй мировой войны.
Корея находилась под властью японских оккупантов почти четыре десятилетия (1910–1945). Они, с одной стороны, принесли в Корею современную промышленность, массовую культуру, вдвое увеличили продолжительность жизни благодаря вложениям в медицину. С другой, японцы искореняли корейскую самобытность, заставляли брать японские имена и активно рекрутировали в свою армию. Период японской оккупации до сих пор остается больной темой для многих южнокорейцев. Сотрудничество с захватчиками многие жители считают предательством национальных интересов.
Однако всё чаще выходят ленты, раскрывающие и другую точку зрения. Например, в 2022 году Ли Иль-хён снял политический триллер «Помнить», в котором поставил вопрос: следует ли сводить счеты с прошлым — ведь темные периоды есть в истории любой страны?
Чан Джэ-хён стал единоличным автором «Эксгумации» (в нашем прокате «Проклятие „Зов могилы“») в качестве и сценариста, и режиссера. Оригинальное название указывает не только на необходимость перезахоронения покойных, чьи неупокоенные души тревожат живых, но и на незажившие общественные раны.
«Эксгумацию» сложно отнести к какому-либо определенному жанру. Именовать ее хоррором — значит чересчур всё упростить.
Она снята на пересечении фильма ужасов, драмы, притчи и политического триллера. При этом строгого разделения по жанровым составляющим в фильме нет. Одна сцена может включать в себя как семейную драму с историческими отсылками, так и мистику. В отличие от христианоцентричных «Черных священников», новый фильм режиссера основан исключительно на шаманских и буддистских традициях.
Режиссер избегает живописного насилия, оставляя смерть героев за кадром. Единственное исключение сделано для безымянного работника свинарника, расправу над которым один из персонажей наблюдает через дыру в стене. Снятые дальним планом в красном освещении силуэты, ловко смонтированные с выражением ужаса на лице наблюдателя, производят гораздо большее впечатление, чем прямо показанное насилие. Для создания атмосферы загадочности и опасности режиссер активно использует долгие планы, а то и вовсе стоп-кадры.
Особенно атмосферны многочисленные пейзажи, иллюстрирующие размышления главного героя, геоманта Кима Санг-дока (его отлично играет постаревшая звезда «Шири» и «Олдбоя» Чхве Мин-щик), о земле как начале всего.
Тревожный эпизод обнаружения могилы высокопоставленного деда богатой корейской семьи может посоревноваться с культовыми кадрами проклятого индейского захоронения в «Кладбище домашних животных» Мэри Ламберт (возможно, режиссер делал сознательные отсылки). При помощи особых ракурсов постановщик создал впечатление, что лес будто надвигается на одинокую могилу, дабы поглотить ее.
Мистика в ленте Джэ-хёна связана не только с религиозными верованиями (в частности, шаманскими ритуалами), но и с центральной темой общественной травмы. Духи, вторгшиеся в наш мир прямо из могилы, служат метафорой национальной трагедии, неизжитого прошлого, которое даже спустя десятилетия мучает людей.
Большой коммерческий и критический успех «Эксгумации» выдвинул Чан Джэ-хёна в ряды ведущих хоррормейкеров Южной Кореи. Картина, целиком основанная на малоизвестных исторических фактах и религиозных традициях, вдруг оказалась близка зрителям разных стран. Обладающая неторопливым ритмом и романным духом (в будто бы частном сюжете семейного проклятия постепенно раскрывается сложная политическая история Кореи), она искусно напомнила об экзистенциальной природе жанра хоррора.
Поделитесь этим материалом с ценителями кино, они будут вам благодарны
