Приключения одной дантистки. Как эмигрантка из Российской империи Александра Дроздовская прожила 101 год на четырех континентах
Александра Дроздовская-Дабберт в 90 лет водила машину, писала иконы и, считая коммунистов самым большим злом, признавала, что без них ее жизнь вряд ли сложилась бы так интересно.
Европа в огне
Александра Дроздовская родилась 14 ноября 1898 года в Ровно (ныне областной центр на западе Украины). Ее отец Лев Антонович Дроздовский был небогатым офицером царской армии, который в качестве подработки давал частные уроки латыни и греческого. Одна из учениц, Катерина Лятошинская, стала его женой. Кроме Александры у Льва и Катерины был сын Роман.
Как и многие семьи военных, Дроздовские часто переезжали: в детстве Александра успела пожить в Житомире, Киеве, Тбилиси, Кутаиси, Баку. Но главным для девочки городом стал всё-таки Петербург, где с 1910 года Лев Дроздовский служил полковником в Генеральном штабе. В столице девочка поступила в школу при Смольном институте.
Больше всего Александра увлекалась живописью и верховой ездой, но по настоянию отца еще до окончания школы приняла решение учиться на зубного врача — востребованная и престижная профессия (особенно для женщин той эпохи).
Когда началась Первая мировая, Дроздовской было всего 15 лет. Весной следующего года она прошла краткий курс обучения и стала сестрицей милосердия. Первое время работала на Варшавском вокзале Петрограда, встречая поезда с фронта и ухаживая за ранеными солдатами, затем перешла в команду медицинского состава, который курсировал между Варшавой и Москвой.
На 17-летнюю девушку обрушились тяготы военного времени. Нередко солдаты умирали буквально у нее на руках. Служба в целом протекала по строгому армейскому распорядку. В частности, медсестрам было запрещено находиться в офицерском вагоне, который располагался в середине поезда, так что по пути из медицинского отсека в спальный и столовый вагоны Александре приходилось обходить офицерский снаружи поезда, по узкой подножке, держась за поручни. Иногда в это время по соседнему пути проносился встречный поезд и окатывал девушку волной дыма и пыли.
В 1916 году она перешла на Австрийский фронт — поближе к воевавшему там отцу (для перевода ей понадобилось личное разрешение великой княгини, которая покровительствовала его полку). Там шли интенсивные боевые действия, и залпы артиллерии стали для Александры настолько привычны, что она могла даже спать при их жутком грохоте — по крайней мере, после многочасовых смен, во время которых она ассистировала хирургу:
«Санитары разложили тела дюжины погибших офицеров на траве за конюшнями. Папа пришел осмотреть тела; он не знал о том, что один из офицеров был умирающим, но еще живым. Когда папа подошел к нему, умирающий неожиданно двинулся и застонал. Папа упал в обморок.
Но меня это не особенно впечатлило».
В сентябре 1916 года Александра Дроздовская вернулась в Петроград, чтобы начать учебу в зубоврачебной школе и параллельно продолжать службу сестрицей в казармах. Незадолго до Февральской революции у нее появился возлюбленный — капитан Анатолий Ярошевский. Вскоре после знакомства он сделал ей предложение — Александра была не против, но ее отец не дал согласия на свадьбу до окончания войны.
На фоне народных волнений в Петербурге мать и восьмилетний брат Александры уехали к родственникам в Житомир, так что девушка осталась в городе одна, держа наготове в специальном тайнике отцовские пистолеты и патроны.
Летом 1917 года она снова оказалась на Австрийском фронте — уже в качестве стоматолога. При этом ее учеба не была закончена, а возвращаться в Петроград было опасно — и в итоге революционной осенью она оказалась в Киеве, где вскоре была провозглашена независимая Украинская Народная Республика. Лев Дроздовский стал одним из командиров армии этого государства, но позже уехал в Швейцарию в качестве военного атташе.
Жених Александры, Толя Ярошевский, присоединился к Белому движению — и они больше никогда не виделись. В интернете доступна информация только об одном офицере тех времен по имени Анатолий Ярошевский — и его биография в целом не противоречит воспоминаниям Дроздовской; судьба его туманна, и, скорее всего, жизнь его сложилась печально.
В УНР Александра закончила обучение на стоматолога, а после падения республики окончательно уехала из бывшей Российской империи — на одном из редких поездов, следовавших на Запад.
«И вот я стояла между двумя вагонами поезда и понимала, что не смогу оставить себе свой верный пистолет, к которому я с годами сильно привыкла. Я стала разбирать его на детали и выбрасывать их на рельсы. Какой-то еврей увидел это и стал умолять меня продать ему пистолет. Но я ни за что не согласилась бы, чтобы он принадлежал кому-то другому».
Семья Александры к началу 1919 года осела в Германии — тоже сотрясенной войной и революцией, но всё же несколько более спокойной. Диплом об окончании зубоврачебного института в Киеве немцы признали за половину обучения — и Александре пришлось доучиваться, параллельно работая ассистенткой в стоматологии под Гамбургом.
Для получения полноценного диплома она проходила курс химии в техническом университете — там она встретила будущего мужа Германа Дабберта. Он был студентом-инженером и недавним участником Первой мировой — причем в какой-то момент будущие супруги находились по разные стороны фронта в одной и той же местности.
«Герман был немцем — а значит, я могла получить немецкий паспорт и перестать быть обездоленной русской, которой из-за революции нельзя было въехать в большинство стран.
А еще я любила его».
В 1923 году Александра Дабберт наконец закончила обучение и начала самостоятельную зубоврачебную практику. Чтобы она смогла приобрести помещение и технику, ее мать Катерина заложила бриллиантовую брошь.
Дела пошли неплохо, и 25-летняя дантистка смогла за три месяца отбить вложения, но из-за постоянного экономического кризиса в Германии заработков Александры и стипендии Германа едва хватало на еду. Потому супруги вскоре стали раздумывать о переезде в другую страну, причем желательно за пределами неспокойной Европы.
Александра симпатизировала Бразилии, но по совету своей знакомой, Варвары Сатиной (тети и тещи Сергея Рахманинова), склонилась в сторону Эфиопии (тогда ее чаще называли Абиссинией), где дантисты были в сильном дефиците.
Придворный стоматолог
В конце 1923 года чета Даббертов отправилась в Восточную Африку на пассажирском пароходе из итальянского Триеста. Из всей поездки девушке больше всего запомнился знак в порту египетского Порт-Саида:
Высадка запрещена
Китайцам, русским,
Собакам и кошкам
При транспортировке было поломано ее дорогостоящее стоматологическое кресло — и при организации кабинета Александре пришлось приспособить для работы кресло местного производства из ротанга.
Так или иначе, дантисты были действительно в дефиците, а зубы болели и у местных, и у иностранцев. В частности, одним из ее пациентов оказался начальник Франко-Эфиопской железной дороги, который не только организовал починку сломанного кресла, но и предложил Александре постоянную работу в транспортной компании.
Большую часть года она работала в столице — Аддис-Абебе и еще по одному месяцу в основных городах на железной дороге — Дыре-Дауа и Джибути (ныне столица одноименного государства, тогда — французской колонии). На поездах между ними Александра перемещалась бесплатно, да еще в первом классе. Герман Дабберт нашел неплохо оплачиваемую работу инженером.
Редкость и востребованность профессии неминуемо привели молодую дантистку к ее следующей штатной работе — при дворе раса Тэфэри Мэконнына, будущего императора Хайле Селассие и объекта поклонения растафарианцев.
Основными пациентами из дворца стали дети и другие родственники будущего правителя.
«Однажды сын Хайле Селассие, принц Асфау Уоссен, пришел ко мне с жалобой на воспаление десен. Я прописала ему раствор оксида цинка. Он отправил одного из своих слуг в немецкую аптеку. Мне пришлось помазать руку раствором и самой попробовать его, чтобы убедить принца в том, что это не яд».
Кроме того, дантистка немало ездила по стране, совмещая путешествия со стоматологической практикой в отдаленных регионах Эфиопии.
«[Жители эфиопской глубинки] расспрашивали меня о разных вещах. Один из вопросов был такой:
— Если выкопать глубокую-преглубокую яму вот здесь, где мы окажемся?
Я сказала:
— Сначала будет земля и вода, потом камни, потом огонь, потом снова земля, а потом — Америка. Знаете Америку?
— Нет, — отвечали они.
— Ну вы же видели миссионеров из Америки?
— Да, видели».
У Александры был персональный ассистент, уборщица, садовник и другие работники. Однажды эфиоп Гебре, служивший у Даббертов конюхом, полюбил и похитил рабыню Муленеш — и был за это приговорен к 500 ударам плетью, почти наверняка смертельным. Чтобы спасти хорошего работника, Александре пришлось выкупить Муленеш у хозяина и фактически стать рабовладелицей. Пара поселилась в пристройке у дома Даббертов, и через три года Гебре выкупил у Александры свободу своей жены.
В 1927 году в Аддис-Абебу переехали родители Александры (17-летний брат Роман остался в Германии); пожилой Лев Дроздовский, бывший украинский генерал, устроился работать землемером. Ну а в 1931-м, вскоре после воцарения Хайле Селассие, Александра родила сына Ольгерда. Несколько лет спустя она развелась с Германом Даббертом, но сохранила с ним хорошие отношения.
После Первой мировой и Гражданской войн, а также пермакризиса веймарской Германии для семьи Дроздовских неразвитая и жаркая страна в Восточной Африке оказалась вполне комфортным местом. Однако налаженную жизнь прервала очередная война — в 1935 году Муссолини начал итальянское вторжение в Абиссинию с использованием химического оружия.
Александре снова пришлось заниматься военной медициной:
«Однажды в 1936 году ко мне послали конного гонца с просьбой прийти во французскую больницу. Пациентом был эфиопский вождь, которому во время боя пуля раздробила челюсть. У меня была такая работа в Киеве в 1916 году, когда в военном госпитале мне попался русский солдат с похожим ранением».
Перед захватом итальянцами Аддис-Абеба погрузилась в хаос: ограбления, перестрелки, пожары, мародерство. Александра в эти дни раздала своим слугам ружья для охраны дома — обошлось без серьезных инцидентов, но через некоторое время семья всё-таки приняла решение перебраться в более надежное укрытие — посольство Германии, гражданами которой они были.
В мае 1936 года Хайле Селассие бежал из страны, а Италия аннексировала Эфиопию, провозгласив ее новым правителем своего короля Виктора Эммануила III. Зимой 1937-го, после покушения на вице-короля Родольфо Грациани, итальянцы устроили масштабную резню, в ходе которой погибло до 20% населения эфиопской столицы. Во время этих событий Александра укрывала в своем доме несколько десятков человек.
Когда ситуация стала более-менее стабильной, женщина возобновила стоматологическую практику — из-за прибытия множества итальянцев работы стало только больше.
А в 1938 году Александра вновь вышла замуж — за одного из своих пациентов. Он был итальянским оккупантом, командиром танковой роты по имени Фердинандо (или Фернандо, а для своих — Нандо) Поцци. Хорошо разбиравшийся в технике офицер планировал открыть в Аддис-Абебе автосервис, благо автомобилей в стране становилось всё больше, — но спокойной жизни Нандо и Александра не увидели.
В 1940–1941 годах в страну вторглась уже Великобритания, теперь противостоявшая Италии в рамках Второй мировой войны. Итальянцы потерпели поражение, муж Александры попал в плен, а вернувшийся к власти Хайле Селассие распорядился выслать из страны всех граждан Италии и Германии. Семье Дроздовских не помогли знакомства с членами императорской семьи — им было велено покинуть страну на общих условиях, с багажом не более 45 килограмм на человека.
«Большая часть итальянцев была рада вернуться на родину: они ничего или мало что теряли в Абиссинии. Но для меня — это была ссылка, и я потеряла всё, что было собрано за 19 лет энергичной работы. Кабинет со всеми инструментами, два автомобиля, верховых лошадей, не говоря уже обо всем, что находилось в доме».
Путешествия на запад
Как и любым интернированным, Дроздовским угрожали довольно жуткие условия содержания в концентрационных лагерях, но медицинские навыки Александры помогли и здесь: вылечивая зубы местным жителям и оккупантам (прежним и нынешним), она выторговала для семьи более комфортные условия транспортировки и размещения.
Из-за военных действий Суэцкий канал был недоступен, и судно с интернированными около месяца шло до Италии, огибая Африку с юга. В Атлантике британские конвойные корабли вступали в бои с немецкими подлодками, из-за чего судну Красного Креста пришлось отклониться от курса и доплыть почти до Бразилии.
Так как Александра была женой итальянского офицера, ее семья оказалась в привилегированном положении — их разместили в комфортном пансионе в центре Рима, а вскоре она даже побывала на приеме у папы римского Пия XII вместе с другими женами итальянских офицеров, вернувшимися из Африки. После этого события Александра вместе с сыном перешла из православия в католичество.
Симпатии Дроздовских в войне были однозначны: «Для нас не было никого хуже, чем Сталин», — Александра и ее родители недоумевали, почему такие христианские страны, как Великобритания и США, воюют на стороне дьявольской власти большевиков, и надеялись, что Германия освободит их родину (хотя Лев и Катерина некоторое время пожили при нацистах и были не в восторге).
Одним из «освободителей» должен был стать брат Александры Роман, который всё это время жил в Рейхе, стал военнослужащим и был отправлен на Восточный фронт. Там он и погиб.
В 1943–1945 годах Александру, ее родителей и сына Ольгерда мотало по Италии: переезжая на новое место, они не раз обнаруживали приближение линии фронта и попадали под бомбежки, а Александра чаще оказывала помощь раненым, чем лечила зубы. К концу войны семья обосновалась в ломбардском городке Альбидзате, неподалеку от швейцарской границы, где благодаря нескольким удачным финансовым решениям Александры им удалось купить виллу.
В конце 1946 года из плена вернулся Нандо Поцци. Пусть дальнейшее опишет сама героиня:
«Шесть лет жизни в бездействии в бараках с раскаленной крышей на полметра над головой и с метром снега на той же крыше — зимой… полметра от постели до постели лишили его энергии <…> Он продолжал пассивное существование „пленного“.
Все мои увещевания, наконец — мой пример, что я работала с раннего утра до поздней ночи, не подействовали на него. В октябре 1947 года я потребовала от итальянского трибунала и получила „Сепарационэ легале“, то есть я была свободна жить впредь отдельно от него. Сейчас же я начала готовиться к новой „эмиграции“. Жизнь в Италии не удовлетворяла меня».
Было ей, на минуточку, уже почти 50 лет! В послевоенной Италии семью Дроздовских тяготила угроза коммунистической революции — и чтобы не столкнуться с этим явлением во второй раз, они искали страну, которая находится как можно дальше от России. Подавали документы на переезд в Канаду, Южную Африку, Аргентину — но в конечном счете остановились на Перу (или, как пишет Александра, Пэру), где для Ольгерда присмотрели университет с хорошим медицинским факультетом.
Осенью 1948 года семья поселилась в Перу, где смогла позволить себе большой дом в престижном районе Сан-Исидро. Но до того, как Александра получила лицензию на стоматологический кабинет, семья некоторое время зарабатывала производством солений и варений для местной кулинарии — они отыскивали банки на свалке и стерилизовали их, обходили все окрестные рынки в поисках качественных и недорогих ягод и фруктов.
Чтобы получить лицензию, Александре понадобилось в сжатые сроки выучить испанский язык и заново написать дипломную работу. Темой стали зубные болезни и вставные зубы из драгоценных камней, которые были у перуанских мумий. Древних покойников ей удалось изучить в местном археологическом музее.
«В отведенной мне комнате меня ожидала большая корзина (в каких прачки приносят белье), полная черепов, и я, надев резиновые перчатки, начинала осматривать и описывать их зубы».
Со временем работа пошла хорошо. В Перу Александра в полной мере вернулась к любимому занятию детства — живописи: это были натюрморты с цветами, пейзажи, мозаики на библейские темы. Все новые картины она вывешивала в своем кабинете — и нередко продавала их пациентам. Счет работ шел на сотни.
Александра поддерживала переписку с друзьями и родственниками по всему миру. Ее бывший муж Герман Дабберт после войны работал чиновником в ГДР, но позже бежал в Западный Берлин и стал там преподавателем. Второй бывший муж Нандо Поцци умер вскоре после расставания. Из переписки с родственниками в СССР Александра узнала, что ее двоюродный брат Борис Лятошинский стал успешным композитором и получил две Сталинские премии.
Отец Александры Лев Дроздовский, бывший русский и украинский военный, вышел на пенсию и проводил много времени, общаясь с кругом европейских знакомых — испанский он так и не выучил. Он умер от рака в 1951 году. Десять лет спустя, после долгого и печального увядания, умерла мать Александры Катерина, за которой дочь ухаживала до самого конца.
А за три года до этого, в 1958-м, Перу покинул ее сын Ольгерд — он выучился на хирурга в местном университете, но не горел желанием работать в этой стране. Воспользовавшись квотой для выходцев из Эфиопии (!) — он всё-таки там родился, — он переехал в США, прошел ряд сертификаций и получил работу в Калифорнии — хирургом-ортопедом при министерстве по делам ветеранов. Женившись на американке, 30-летний Ольгерд Дабберт стал гражданином Соединенных Штатов.
Уговоры сына вкупе с политической нестабильностью в Перу подтолкнули Александру к переезду в Сан-Диего в 1968 году. Северная Америка стала четвертым континентом, где она жила, Штаты — шестой или седьмой страной, Сан-Диего — последним из пары десятков городов.
«Будем надеяться, что на этом „мои ЭМИГРАЦИИ“ кончатся», — писала 70-летняя Александра в финале автобиографии в 1969-м. И была права, но с той любопытной поправкой, что именно в Америке она прожила дольше всего — больше тридцати лет, до смерти в 2000 году.
Этот период, конечно, самый скучный, но и будучи очень пожилой женщиной, Александра Львовна оставалась страшно энергичной: водила машину до 90 с чем-то лет, писала статьи в местную русскоязычную газету, ездила верхом, учила английский, писала иконы — и, конечно же, сверлила зубы.
«За одну вещь я благодарна коммунистам. Без их угрозы я никогда не жила бы в Германии, Эфиопии, Италии, Перу или Америке».
В 1974 году Александра стала гражданкой США, что дало ей право на владение огнестрельным оружием. Сын подарил ей револьвер, который она до самого конца жизни всегда держала под подушкой.
Понравилась эта статья? Покажите же ее кому-нибудь скорее!
