Чертовы пальцы, они же русалочьи ногти: как нечисть теряла части тела, а крестьяне ими лечились

В марте 1642 года в Тайный приказ в Москве доставили отставного стрельца Офонку Науменка. По словам случайного свидетеля, тот обозвал нехорошим словом государыню, великую княгиню Евдокию Лукьяновну, жену первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича. Офонка признался, что в самом деле спьяну наболтал лишнего. На этом дело могло закончиться, но возникло подозрение, что Офонка хотел навести на царицу порчу.

Начались пытки. Отставной стрелец мигом согласился со всеми обвинениями и сказал, что давно отрекся от Христа, умеет напускать порчу, вызывать бесов и привораживать женщин. Писец записывал его слова: «…приворачивает де он жонок тем: возмет легушку самца да самку кладет в муравеиник и пригоговаривает скол тошно тем лягушкам в муравеинике стол бы тошно было тои жонке по нем».

Офонка рассказывал, как призывал демонов Сатанаила и Нарадила, напускал беса на пушкаря и нечистый до смерти забил бедолагу. Царицу тоже хотел уморить. На это его подначивал стрелец Васка Мещорка, который уверял, что царице желают смерти какие-то важные «добрые люди», но кто именно, не сказал.

Пытки продолжились. Офонка вспомнил еще одного заказчика порчи и прибавил, что ему обещали десять рублей и два ведра вина.

Много наговорил он на себя и других: того испортил, вместе с этим ворожил. Из Тайного приказа в разные города полетели грамоты с требованием разыскать и опросить людей, на которых указал Офонка. Но таких людей или вовсе не оказалось, или они не имели общих дел с арестованным.

Больше года продолжалось разбирательство. Временами Офонка плакал: мол, все время врал, никакого колдовства не знает, а во время пыток оговаривает себя «для того чтоб ево скорее велел гсдрь казнит». Но начинались новые пытки, и он в красках расписывал свои колдовские умения.

Пытки были лютыми. Палачи завязывали человеку руки за спиной, поднимали их вверх, и, когда они вылетали из суставов, а человек вытягивался в струну, палач хлестал по спине кнутом: как говорили в те времена, ремни снимал. «Будто болшой ремень вырезан ножем мало не до костей», — писал современник.

Офонку пытали по высшему разряду, «накрепко». Давали полсотни ударов кнутом, жгли пятки. Под конец разбирательства Офонка в очередной раз поменял показания и заявил, что царицу ему предлагал испортить не кто иной, как стрелец и сапожных дел мастер Гришка Казанец.

Со слов Офонки получалось, что Гришка тот большой колдун и однажды на государевой службе в Путивле заставил палить по нему из пищалей, и ни одна пуля не попала, а Гришка ходил да посмеивался над стрельцами: хоть из ста пищалей стреляй, все равно не подстрелишь.

К Гришке пришли с обыском и нашли немало интересного: «на Гришкине дворе в сенех а иное в ызбе в коробках вынято корене и травы и кости и раковины а иное сказывают громовая стрелка да чортов палец, и то все взято в приказ». Улики были налицо. Гришку с женой Катеринкой свезли в приказ и приступили к допросам.

Гришка клялся: ворожбы не знает, травами и корешками лечился сам, ракушки держал для забавы и развлечения. Жена уверяла, что все необычное привез из разных мест муж: траву от зубной боли, поноса и выпадения заднего прохода, корешки — чтобы желтить подошвы сапог. Про обломок окаменелого дерева сказала: «Дуб лежал в воде и окаменел», а она держала у себя для диковины. В самом деле: каменная деревяшка — не диво ли?

В приказном деле не осталось сведений, поверили Гришке или нет. Скорее да. Суровые приговоры о колдовстве выносили уже редко. Повезло и Офонке. Судьи по старой памяти вынесли смертный приговор: отрубить Офонке руки с ногами, обложить, что останется, бревнами и сжечь. Так с колдунами расправлялись при прошлых царях. Но Михаил Федорович решил иначе, и Офонку сослали в сибирскую тюрьму, где его следы затерялись.

В этой печальной истории интересна маленькая деталь: в тайном приказе различали два чудодейственных предмета — громовую стрелу и чертов палец, которые нашли у Гришки Казанца.

Громовой стрелой славяне называли орудия каменного века и ростры белемнитов. А чертовым пальцем… тоже ростры белемнитов. Получается неразбериха: один и тот же предмет называли по-разному. Более того, в зависимости от названия его смысл менялся на противоположный: от божественного к нечистому.

Немногочисленные исследователи палеонтологического фольклора обычно игнорировали этот парадокс и просто перечисляли через запятую народные названия и суеверия про ростры: она громовая стрелка, громовик, чертов палец.

Буквально единицы пробовали решить загадку.

Профессор Н. Ф. Высоцкий решил, что громовыми стрелами простолюдины считали только орудия каменного века, а ростры белемнитов были для них чертовыми пальцами. Это не так. Многие этнографы сами путали неолитические орудия с рострами белемнитов, но некоторые описания громовых стрел все же вполне четко указывают на ростры: к примеру, указание, что на громовой стреле с одного конца есть дырочка или что находят их в камнях, то есть в горной породе, где не может быть кремневых орудий.

Отенио Абель предположил, что отличия можно объяснить разной формой ростров. Они действительно отличаются. У одних белемнитов ростры острые, тонкие и напоминают наконечник стрелы. У других — пухлые и широкие. Разным бывает и цвет: есть желтые и полупрозрачные, а есть темные, вплоть до черного. Как минимум в одном случае Абель, вероятно, прав. На кончике некоторых ростров (Belemnellocamax mamilatus) торчит небольшая выпуклость, похожая на сосок.

Немцы называли их каменными сосцами, а в Литве записали легенду, как появились такие окаменелости. В незапамятные времена богиня Лаума влюбилась в юношу, спустилась к нему с неба на своем поясе (радуге) и затем родила от него сына.

Бог Окопирнас в ярости схватил младенца за ноги и забросил к далеким звездам, а богине отрезал сосцы, разрубил на мелкие части и швырнул на землю, они окаменели и стали тем, что мы называем рострами белемнитов. А сама Лаума стала ведьмой. По ночам бывшая богиня душит спящих, насылает кошмары и путает нитки у прях. Отсюда другое литовское название ростров — ведьмина грудь.

Но это скорее исключение. Как правило, тонкие различия в строении и форме ростров народ не видит, они заметны только специалисту. Как сказал один пастух в Республике Коми, есть две разновидности чертовых пальцев: одни целые, другие поломанные.

Парадокс с двойным названием ростров, кажется, объясняется иначе. В регионах, где отложения мезозойских морей скрыты глубоко под землей или их вовсе нет, окаменелые ростры были диковиной, их принимали за более привычный предмет — громовую стрелу. Напротив, в местах, где сохранились отложения юрского и мелового возраста, а ростры белемнитов находили часто, их называли чертовыми пальцами, отличая от громовых стрел (каменных орудий). Такие места с россыпями ростров в России часто расположены по берегам крупных рек: Москвы, Печоры и Волги, где в окрестностях Ульяновска за день можно набрать пару мешков ростров.

Вероятно, именно поэтому окаменелые «пальцы» в фольклоре часто связывали с водой и водяными. Ненцы называли ростры белемнитов русалочьими ногтями (парнэ хада) или пальцами водяного Ва-Усса, который ломает их весной, разбивая крепкий лед.

В удмуртской демонологии они пальцы вумурта, полного аналога русского водяного. Вумурт — человекоподобное существо, у которого под водой есть дом и семья. Временами вумурт вылезает на землю и бродит по базарам под видом крестьянина. Его можно узнать по мокрой левой стороне одежды. Как и русский водяной, вумурт умеет превращаться в огромную щуку. Он зол и особенно опасен зимой, когда ломает лед под ногами людей. Время от времени у него отваливаются пальцы, но на их месте скоро вырастают новые. Отвалившиеся становятся «пальцеподобными камнями», то есть рострами белемнитов. Удмурты говорили, что эти камни, «будучи мертвыми пальцами», всегда холодны, даже если их держать на печке.

У марийцев они «иа-варня», то есть пальцы водяного или черта.

Коми звали черта и водяного одним словом — «куль», а ростры белемнитов принимали за его пальцы (куль-чунь). Про их появление рассказывали такую легенду: мир сотворили два божества — глупый добрый Ен и хитрый злой Омоль, которые в конце концов разругались друг с другом. У Омоля вырос хвост, он стал чертом, а Ен поселился на небе. Однажды Ен спустился на землю и стал лепить горшки из глины. Мимо летела шумная орда бесов с Омолем во главе. Омоль не признал соперника и стал хвастаться силой и хитростью: «Моя орда сильная! Нас много! Можем мы затуманить солнце, если развернемся вовсю! А если нам надо скрыться — поместимся хоть в четырех таких горшках!»

Орда бесов развернулась и закрыла солнце, наступила кромешная темнота. Затем бесы уменьшились и со свистом влетели в горшки. Как только влетел последний, Ен заткнул горшки пробками и стал закапывать в землю. Один горшок выскользнул из рук и разбился. Бесы разлетелись кто куда.

Некоторые бежали от Ена по берегу реки и пообломали себе пальцы. «От них-то чертовы пальцы на берегах рек и остались», — объясняла легенда. А Омоль так и сидит в горшке, но когда-нибудь он вырвется на свободу, освободит всю орду и поборется с Еном.

Славяне во времена язычества, видимо, тоже называли ростры белемнитов пальцами водяного. Отголосок этого можно увидеть в странной фразе русского лечебника XVII века, где они названы «водяной костью». Лечебник советовал: «Возми водяную кость что называют чертовым палцом изотри ево», а порошком намажь руку или ногу в том месте, где щемит и болит.

Историй о том, как нечисть растеряла пальцы, крайне мало. Это кажется необычным, учитывая поразительное распространение ростров белемнитов по всему свету. Однако суеверному человеку объяснение в данном случае не требовалось.

Наталкиваясь на множество каменных «пальцев», он быстро догадывался, кому они принадлежали, тем более что попадались они в нехороших местах: по оврагам, берегам рек и, как правило, в черных глинах юрского периода.

Славяне звали их чертовыми пальцами, хотя хватало и местных вариантов: волчий палец, шутовые персты или шутов палец, лешачий коготь, даже дедушкин палец и поэтическое «чертопалы».

Как и почему нечисть растеряла пальцы, народ не интересовался. «Палец — от того, што на палец похож, чертов — от того, што черт черный, и он черный», — говорили в Белоруссии. Если происхождение громовых стрел объяснял один древний миф, то для чертовых пальцев народная фантазия предлагала россыпь мелких историй.

По словам белорусов и жителей Смоленской губернии, чертовы пальцы получаются оттого, что черти их ломают, когда в полночь бьются друг с другом на кулачках, то есть кулачным боем стенка на стенку. В других местах болтали, что это не черти, а ведьмы с колдунами дерутся и ломают друг другу пальцы.

Возле Харькова ростры находили в меловых горах и рассказывали: черт добывал мел для картежников, чтобы они записывали выигрыши (видимо, полученные благодаря нечистому), но мел иногда попадался очень крепкий, и черт обламывал об него пальцы. Черт не горевал и не беспокоился об этом, потому что у него хватало запасных пальцев. Было совсем бессмысленное объяснение: черт от кого-то прятался и палец себе отломил.

Чертям мог отрубить пальцы архангел Михаил, когда, сброшенные с небес, они цеплялись за облака, а мог архангел Гавриил в знак своей победы над дьяволом. Еще говорили, что черт хотел украсть землю, запустил в нее когти, но бог дунул на черта, он рассыпался в пыль, а когти так и остались вонзенными в землю.

В Шунгенской волости Костромской губернии, которая располагалась на мысу между Волгой и Костромой и каждой весной почти полностью заливалась, крестьяне после ухода воды часто находили на полях каменные орудия, чертовы пальцы и зубы ископаемых животных. Здесь рассказывали такую легенду: «Между злыми и добрыми духами возникла война, причем добрые загнали злых духов в преисподнюю и заперли там за несколькими железными дверями. Злые духи старались высвободиться из своей тюрьмы и грызли зубами и скребли пальцами, отчего у них ломались зубы и пальцы, которые теперь и находятся на земле». Все же злые духи смогли вырваться: ад сторожил архангел Михаил, и, когда он уснул, черти прогрызли семь дверей преисподней и разбежались по земле; с тех пор зло и не переводится в людях…

Порой чертовы пальцы связывали с молнией, видимо в попытке состыковать две фольклорные традиции интерпретации ростров. В Вологодской губернии уверяли, что пальцы дьяволу оторвала молния и они превратились в камень. В Пензенской губернии записали и вовсе бессмыслицу: «Черт, осерчав, после грозы бросил на землю свои пальцы».

Предания про чертовы пальцы заметно друг от друга отличаются. В них мало общего, потому что объяснения об утрате чертями пальцев были необязательными и вторичными. Суеверная фантазия вполне удовлетворялась знанием, что черт растерял пальцы, которые теперь валяются в черных глинах по берегам рек, а как это произошло, когда и почему, мало кто задумывался.

В фольклоре других народов ростры белемнитов такие же двойственные: они и грозовые стрелы, и пальцы нечисти. Чуваши называли их пальцами Кереметя — бога, который после принятия чувашами христианства приобрел явные демонические черты и стал синонимом черта. Мордва — пальцами злого духа Варды (вардонь сур), этот дух являлся людям в женском обличье: вредной девочки, коварной девицы и злой старухи (матери для спасения детей от варды плевали им под мышку).

Татары — пальцами шюряле: огромных костлявых существ, которые своими длинными пальцами насмерть щекотали заблудившихся в лесу.

Шюряле, по суеверным воззрениям татар, внешне напоминали женщин с длинными черными волосами и гигантскими грудями, которые они закидывали на плечи. Шюряле не знали одежды, но по уму и силе стояли выше человека: могли объясняться на всевозможных языках, очень быстро бегали. Их «каменные пальцы» татары стачивали в пыль и сыпали ее на порезы. При других недугах порошок пили или прикладывали «каменные пальцы» к больному месту.

В британском Бридпорте, где морской обрыв сложен темными юрскими глинами, рыбаки называли ростры пальцами фей. Феи для них были не эфемерными волшебницами, а злыми духами, которые воровали детей, насылали непогоду и болезни.

Так же как у славян, везде было мало преданий о том, почему нечистый лишился пальцев. Обычно все ограничивалось названием «палец» с указанием, кому он принадлежал. Известные предания локальные и малоинтересные. К примеру, латыши рассказывали, что однажды черт решил напугать поющих девушек и с ревом набросился на них. Девицы с перепугу попадали на землю, внезапно в образе седого старичка объявился сам Бог, и уже черт перепугался, провалился сквозь землю, да так стремительно, что второпях обломал когти, которые окаменели.

Случалось, ростры признавали за пальцы святых. В Польше записали целую коллекцию таких божественных названий: пальцы Бога, пальчик Божьей Матери и даже пальчики пана Иисуса. Ни одной легенды, как Богоматерь или Христос лишились пальцев, не нашлось. Скорее всего, их и не было.

Вопрос, почему «каменные пальцы» приписывали божественным силам, решить несложно. Дело в случайных обстоятельствах. Ростры могли собирать, например, рядом с полем, где возвышался какой-нибудь валун со следами ножки Богоматери, и почитание валуна распространялось на соседние камни.

Паломники собирали вокруг валуна гальку, признавая ее за целебную, и, если среди камней попадались ростры, их могли прозвать пальчиком Богородицы. Некоторые подобные обстоятельства анекдотичны. Под Нижним Новгородом женщина называла ростр белемнита пальцем пророка Моисея, потому что нашла его в день памяти Моисея. «Из тучки упал», — добавляла она.

Все эти окаменевшие пальцы не использовали как обереги и талисманы. Бытовая магия их игнорировала. Исключений мало. Например, в Прикамье выгон для скота обводили чертовым пальцем, чтобы получился круг и звери (волки) в него не заходили.

У народов России чертов палец был привычным народным лекарством, причем лечили им почти исключительно порезы: растирали ростры в порошок и присыпали раны. По словам одного медика, в деревнях горных мари почти в каждом доме хранился ростр, который при порезах скоблили ножом.

В антисанитарных условиях деревни метод надо признать эффективным: размолотый кальцит смешивался с кровью и покрывал рану стерильной коркой, которая не давала грязи и бактериям проникать внутрь. С таким же успехом можно посыпать рану чистым мелом. И уж точно порошок из ростра был лучше, чем присыпка грязью, паутиной или дорожной пылью: такие методы народная медицина тоже практиковала.

Легко догадаться, почему чертовыми пальцами лечили раны и порезы. Сказался принцип симпатической медицины: «подобное лечится подобным». Чаще всего режут и ранят пальцы, а наиболее подходящим симпатическим лекарством для них выглядел чертов палец: он тоже «палец», но крепкий и твердый и может передать свои свойства порезанному пальцу. Затем метод перешел на другие открытые раны.

Подтверждение можно увидеть в суеверии из Пензенского уезда, где порошком из чертова пальца посыпали не раны, а вообще пальцы, когда они болели. Кстати, о происхождении чертовых пальцев здесь ничего не знали.

Схожее отношение к чертовым пальцам сложилось в других культурах. Например, во время Тридцатилетней войны (1618–1648) немецкие и испанские врачи лечили рострами белемнитов раны солдат.

Другие варианты медицинского использования чертовых пальцев редки.

Странный ритуал, основанный на идее твердости ростра, заметили на Вятке. Когда женщина готовилась к родам, она сжимала в руке «чертов камень» и произносила такой заговор: «Как камень лежит спокойно, так и мне, рабе Божьей (имя), родить спокойно».

Из курьезного можно упомянуть их применение для борьбы с венерическими заболеваниями и бесплодием: для этого в Европе рострами водили по пенису. Суеверие, вероятно, навеяно их сходством с фаллосом. Иногда пробовали лечить воспаления женской груди: из-за сходства с сосцами. Стоит отметить, что ростры сравнивали с пенисами и сосцами не только в Европе, но об их медицинском использовании при такой своеобразной интерпретации сведений нет.

Долганы звали их «каменными членами», в Миллеровском районе Ростовской области они по сей день то чертовы пальцы, то писюны, в Чувашии — «камень-самец» (аа чул), в Салаватском районе Башкирии — «козье вымя».

Чертовыми пальцами не освящали воду, их нечасто упоминали в заговорах, в отличие от громовых стрел. В этом между ними колоссальное отличие. Громовая стрела широко употреблялась в медицине как могучий сакральный предмет, сравнимый по силе с мощами святых. Чертов палец остался в узких рамках симпатической медицины, построенной на аналогиях.

Рострами белемнитов далеко не исчерпывается список окаменелостей, которые связывали со злыми духами. Многие другие, менее распространенные окаменелости тоже приписывали нечистой силе.

Например, старожилы Ульяновского Поволжья уверяли, что в черных юрских глинах встречаются отпечатки чертовых ладошек, причем без пальцев: вероятно, это крупные отпечатки каких-то двустворчатых раковин. Ископаемые зубы костистых рыб, скатов и акул русские раньше называли чертовыми зубами, украинцы — чертовыми клювами, а в Европе они были зубами ламий, сосущих кровь из детей.

У японцев зубы плиоценовых акул были известны как когти длинноносых демонов тэнгу, живущих в горах и лесах. Тэнгу во многом схожи со славянскими лешими. Они огромного роста, с красным лицом, пугают людей хохотом и заставляют блуждать по лесным горам.

Мелкие зубы акул (Isurus) японцы признавали за когти детенышей тэнгу. Огромные (Otodus megalodon) — за когти взрослых или даже короля тэнгу. Их несли в синтоистские святилища в качестве приношений. В храме города Фудзисава как величайшее сокровище хранился десятисантиметровый зуб мегалодона.

Кроме ногтей и зубов, нечисть по всему свету массово теряла окаменевшие предметы. Разные остатки беспозвоночных звали пуговицами сатаны, тарелками ведьмы, шляпками гоблинов. В Пиренеях кораллы мелового периода стали ведьмиными булочками. Ростры белемнитов в Дагестане — чеснокодавилкой шайтана.

Историй, как нечисть растеряла все эти зубы, шляпы и пуговицы, нет. Все ограничивалось названием. Возможно, какие-нибудь пастухи на досуге сочиняли байки про рассеянных гоблинов, которым ветром сдуло шляпы, но в полноценные легенды эти истории не превращались и бесследно исчезали.