На границе с Лабубу. Чем хороша и поучительна первая биография Егора Летова

Для начала — два так называемых случая из жизни. Случай первый. Мальчик лет четырнадцати отправляется на летние каникулы в ненавистную «деревню»: досуга в ней никакого, от библиотеки одно название, сверстники злобно пучат глаза на «городского». Впрочем, через неделю судьба сводит его с гражданином постарше, стихийным интеллектуалом, который шариковой ручкой нарисовал на своем плече жирнющую свастику — не потому что неонацист, а потому что такой вот панк-рок. Разговорились.

— А ты какую музыку слушаешь? — спрашивает наш герой. Собеседник его, подновляя чернилами трансгрессивную псевдотатуировку, без запинки выдает:
— «Сектор газа», «Красная плесень», «Гражданская оборона». Но последних меньше люблю, потому что у них мата мало.

На этой почве и подружились, а заодно и «деревня» показалась милее.

Случай второй. Тот же самый мальчик, возмужав и став запойным алкоголиком, просыпается в квартире своего друга (но уже не того, который из «деревни», с ним всякая связь оборвалась много лет назад, поскольку недолговечна дружба между взрослым и подростком). Голова гудит, тело потряхивает от похмелья, руки не слушаются, вот-вот забудет, как дышать. Денег, как выясняется, тоже ни копейки.

Тут хозяину квартиры приходит в голову светлая, если не сказать гениальная, мысль. «У меня сосед есть — страшный фанат Егора Летова, просто поехавший на нем. Давай его на бабки разведем следующим образом: я буду на гитаре играть, а ты петь хиты летовские, какие помнишь, попутно слова забывая, запинаясь и вообще хрипя. Запишем это на кассету, назовем „Акустика в Кемерево“ и продадим ему за две бутылки водки, типа раритетная вещь».

К удивлению нашего безымянного героя, план был не только выполнен, но и перевыполнен, и всего-то через полтора часа на столе стояли не только многочисленные бутылки, но и всевозможные деликатесы из магазина шаговой доступности.

Похмелялись и закусывали друзья-негодяи под гремевшие через стену песни Летова, которым дурным голосом подкрикивал тот самый сосед, ставший первым, последним и абсолютно счастливым обладателем альбома «Акустика в Кемерово».

Тому, как подобные случаи оказываются реальностью, почему «Гражданскую оборону» в равной мере, хоть и каждый на свой лад, любят «городские» и «деревенские», отчего ценители сумрачного летовского гения так легко верят во всевозможные мистификации — вот этому всему, пожалуй, и посвящена книга Александра Горбачева.

Уже написанных книг про Егора Летова хватит на скромную библиотеку, причем весьма разнообразную, на любой вкус: от сугубо филологических изысканий до «лирических» исследований, от психолингвистических упражнений до панибратских копаний в душе Игоря Федоровича.

Удивительным образом, отчасти продиктованным фигурой самого Летова и желанием авторов соответствовать его «нездешнему», «не от мира сего» обаянию, во всем этом многообразии до сих пор не было ни одной «нормальной» книги в жанре обыкновенной биографии. Книги, которая предъявляла бы читателю не богатый внутренний мир автора, а настоящего Летова — человека из плоти и крови, родившегося 10 сентября 1964 года в Омске и умершего 19 февраля 2008 года там же.

Заполнить эту пустоту наконец решился Горбачев — один из самых усердных тружеников «Афиши» эпохи, когда она была «еще та»: не только учила тому, что людям слушать, есть и смотреть, но и доходчиво объясняла, как спасти свою бессмертную душу.

В книге «Он увидел солнце» Горбачев воссоздает дух той старой школы околомузыкальной журналистики с ее волей к воспитанию читателя и умением вести разговор о мире вообще.

Первая биография Летова подкупает сразу несколькими вещами. Прежде всего ее автор решительно отказывается помещать летовскую поэтику в академические рамки — интеллектуально привлекательные, однако губительные для этой художественной вселенной, основанной на самодостаточных эксцессах, аффектах и суггестии. Во-вторых, Горбачев сознательно запрещает себе переходить на «язык Летова», не поддается соблазну описывать действительность его афоризмами — яркими, мощными и бесконечно индивидуальными, субъективными, лежащими под столетними сугробами библейских анекдотов, укоризненно цокающими, пропащими, словно палец (раздражает, не правда ли?). Подобная авторская аскеза — то, чего зачастую недостает текстам о «кумирах», которые вместо серьезного или хотя бы объективного рассказа неизбежно скатываются в фанбойство, приумножение и закрепление мифов, не позволяющих увидеть за образом — человека.

Горбачев искренне ценит и уважает летовское наследие, и потому дистанцируется от своего героя со всеми его пороками, недостатками и гениальными озарениями.

Это позволяет ему увидеть не полубожественную сущность, болтающуюся монадой в пустоте, а «Егора Летова и его время» — подзаголовок здесь не пустая типографская формальность.

Центральным сюжетом книги «Он увидел солнце» служит головокружительная эволюция Егора Летова из анархиста и антисоветчика в экстремального патриота рухнувшей советской империи, требующего, «чтобы только русское было». Никто не понял и мало кто принял этот идеологический кульбит. Вчерашние фанаты, полюбившие «Гражданскую оборону» за отрывающий голову рок, звонили Летову и спрашивали: «Что случилось, Егор?». Коллеги по панк-сцене окрестили его «фашистским Петрушкой» и призывали слушателей к тотальному бойкоту. Анпиловские бабушки гнали Летова и компанию с красно-коричневых митингов, потому что им «волосатики» не нужны. Даже в одной антицентристской партии, сооснователем которой был Игорь Федорович, он надолго не задержался — соратники не оценили его поддержку Геннадия Зюганова на выборах 1996 года.

И здесь обнаруживается важнейший тезис все книги: Летов никогда не был политиком, но всегда был политическим поэтом. Дело в том, что даже современники не всегда могли оценить ситуацию, в которой производились летовские песни. Так, Горбачев указывает на неприятную для либеральных демократов старшего поколения «новость»: в годы перестройки, на которые пришлось становление «Гражданской обороны», число политзаключенных в СССР превышало количество узников и ссыльных андроповских времен.

Летов, в отличие от многих, кто был ослеплен и окрылен индивидуальной «свободой», нежданно дарованной однофамильцем автора этой книги, понимал, что «свобода» всегда будет в обесценивающих кавычках, пока не станет коллективной.

Личная летовская драма, как показывает Александр Горбачев, заключалась в его жажде «Царства Божьего на земле» и желательно для всех, шедшей вразрез со временем, когда обновленные россияне открывали радости индивидуализма, а на деле элементарного жлобства, с которым рядом не стояло даже позднесоветское мещанство. Точкой невозврата для него стали «события» октября 1993 года — изрядно мифологизированные всеми сторонами кровавого конфликта между президентом Ельциным и Верховным Советом:

Самые же удачные, на наш взгляд, страницы книги Александра Горбачева посвящены тому, как Летов, оказавшись в позиции поэта непонятого либо понятого превратно, осуществляет окончательную мутацию в «вещь в себе». Пока на его концертах толпа по инерции размахивает цепями и флагами, в песнях «Гражданской обороны» становится все меньше мата, столь милого сердцу стихийных панков, а Игорю Федоровичу становится все больше по барабану, кто сегодня руководит страной — все это иллюзия и гиперобъекты какие-то, а не люди.

Место политики в публичной жизни Летова занимают полубезумные и откровенно безумные проекты, которым не суждено сбыться.

Одним из них, лично нас потрясших, стала идея «очень большого романа», написанного от лица лунохода. Примерно в то же время он намеревается записать пластинку электроиндустриального рока: «Как Ministry, только в сто раз лучше». Впрочем, вскоре передумывает: лучше выпустить с Леонидом Федоровым из «Аукцыона» совместный альбом на стихи Шершеневича. Ничему этому, как известно, не довелось сбыться — Егор Летов, как всякий порядочный русский человек, всегда был и оставался гоголевским Маниловым. А Манилов, как мы все помним из школьных уроков литературы, далеко не худший персонаж.

Судя по всему, Горбачеву удалось увидеть в том, кто увидел солнце, наиболее реалистичную версию всенародно любимого и столь же всенародно ненавидимого поэта. Но нам в этой старательно исполненной книги дорого не только это, а такие, например, мелочи и нюансы:

Райнер Мария Рильке говорил: «Россия — страна на границе с Богом». Наверное, это так. Но книга Александра Горбачева «Он увидел солнце» как будто добавляет: Россия — это еще и страна на границе с монстриком Лабубу. Тем эта книга и хороша, тем и поучительна.